- Недавний экономический кризис был во многом спровоцирован из­держками традиционной банковской системы с ее процентоманией и, как следствие, неконтролируемым ростом «кредитного пузыря», который рано или поздно должен был лопнуть. Счи­таете ли вы, что для предотвращения подобного рода кризисов мировое сообщество должно сделать выбор в пользу исламских финансовых ин­струментов?

- У нас сегодня много говорят и пишут на эту тему, но большая часть работ – это пустос­ловие на тему: как хороша исламская экономи­ка. Обычно такие работы пишут люди, не стал­кивавшиеся на практике с работой исламских финансовых институтов. Другие работы, число которых в последнее время также растет, пыта­ются ответить на вопрос: как приспособить тот или иной финансовый инструмент к действую­щему законодательству? Я бы сформулировал проблему иначе: как изменить ментальность людей, привыкших к тому, что у нас в России национальная идея, как кто-то метко заме­тил, – наколоть друг друга? Без этого невоз­можно представить успешность любых схем, какими бы красивыми и экономически привле­кательными они не были. Собственно говоря, по моим невеселым прогнозам, в Татарстане так и случится, и вторая волна (первая была в 1990-е) применения принципов исламской экономики в условиях России приведет к разо­чарованию как потенциальных клиентов, так и тех, кто будет этим заниматься. Отсутствие необходимого законодательства будет давать нечистым на руку дельцам верную отговорку: у нас-де такие законы, и чтобы их не нарушать, мы вынуждены поступаться некоторыми прин­ципами шариата.

В одном из хадисов Пророка говорится о границе, перейдя которую вступаешь на путь сомнительного. Это в каком-то смысле об исламской экономике. Если бы сотрудники исламской финансовой структуры честно объ­ясняли своим клиентам, где и как они берут деньги, предоставляемые в качестве ислам­ских кредитов, то это было бы честно и по-исламски. Наверняка выяснилось бы много интересных подробностей. Банк, как и любой другой финансовый институт, не существует в безвоздушном пространстве.

У нас практически не говорят о таком ин­струменте как вакф, а ведь до революции у казанских татар существовала развитая сеть благотворительных вакуфных учреждений. Всех интересуют только финансовые, при­носящие быструю прибыль инструменты. Это проблема не только России, но и других стран с традиционной банковской системой. Нужно менять в первую очередь сознание, а не за­коны. Основам исламской экономики нужно обучать прежде всего людей, не получивших традиционного экономического образования, не имевших дела с традиционными финансо­выми институтами, порядочных, способных к обучению. Много ли вы таких нынче сыщете? Думаю, что нет.

- Не все в курсе, чем исламский банк отличается от традиционного. Мои познания на этот счет сводятся к тому, что Коран запрещает работать с процентами, поэтому если я захочу стать предпринимателем при помощи исламского банка, тот станет моим партнером по бизнесу…

- Да, участие в прибыли банка – лишь один из методов финансирования в исламском бан­ковском деле. В наши дни в исламских банках имеется альтернатива практически всем тра­диционным финансовым инструментам. Есть например финансирование в форме контракта мурабаха, когда банк покупает товар от имени клиента, а затем перепродает ему этот товар с наценкой за оказанные услуги. Есть беспро­центная ссуда кард аль-хасан, есть альтерна­тива традиционному страхованию – такафул. Участники контракта осуществляют денежные взносы, одна часть которых направляется в специальный фонд, предназначенный для возмещения убытков при наступлении стра­хового случая, другая – инвестируется по принципу разделения прибылей и убытков, с целью получения прибыли. Все участники разделяют между собой прибыль и потери от инвестиционной деятельности фонда.

Но повторяю: на одних финансовых схемах далеко не уедешь. Мы преступно недооцени­ваем роль этики в развитии рынка исламских финансовых услуг. В качестве иллюстрации приведу пример из собственной жизни. Од­нажды я был приглашен в качестве доклад­чика на одну из многочисленных конференций по исламской экономике. Когда нам оплачива­ли дорогу, представитель Исламского банка развития поинтересовался, почему я приехал на поезде, когда мог воспользоваться услуга­ми авиакомпании. Оплачивался даже бизнес-класс. Я сказал: «Странно слышать это от вас. Мы обсуждаем исламскую экономику, а вы предлагаете использовать роскошный транс­порт, когда можно довольствоваться лишь са­мым необходимым».

- Если вторая волна применения принципов исламской экономики в России, как вы прогнозируете, вызо­вет разочарование, можно ли ждать третью?

- Вне всякого сомнения, исламский бизнес в России будет развиваться, и свою нишу в отечественной экономике исламские финан­совые институты обязательно займут. Хотя и не очень просторную – далеко не все мусуль­мане в одночасье станут клиентами ислам­ского банка. Некоторые апологеты исламской экономической модели часто приводят в при­мер Малайзию, где клиентами исламских бан­ков в основном являются немусульмане. Но, во-первых, речь идет о стране с огромной, экономически активной китайской диаспорой, а во-вторых, исламский банк действительно выгоден в первую очередь корпоративному сектору, заинтересованному в льготном фи­нансировании. В том же, что касается привле­чения средств, в частности, – работы с вклад­чиками, существуют нерешенные во многих юрисдикциях проблемы. В частности, не вез­де решен вопрос: может и должен ли клиент рисковать основной суммой вклада или толь­ко несет риск неполучения прибыли?

Однако даже если клиенту не удалось най­ти исламские финансовые продукты, в России можно найти инструменты для инвестирования, приемлемые для мусульман. Возьмем инвестиции в золото. Проблема лишь в том, что у нас пока, несмотря на кажущееся мно­гообразие, не сформированы в полной мере комфортные условия для вкладчиков, жела­ющих инвестировать свои средства в золото. Вернее, прикупить золотишко-то можно и в монетах, и в слитках, и в виде обезличенных металлических счетов (ОМС), но с доходно­стью что-то непонятное творится. Первый важный шаг – отмена НДС при инвестирова­нии, например, в те же золотые монеты – сде­лан, но этого мало. Нужно, чтобы цены на зо­лотые монеты коррелировались с рыночными. В последнее время, когда наблюдается дикий рост цен на золото, можно было бы реально и халяльно заработать на этом. Но если вы проследите динамику роста цен на золотые монеты в том же Сбербанке, вы поймете, что при любых скачках цен на рынке все равно останетесь в проигрыше, и не только потому, что существует серьезный спрэд между ценой покупки и продажи монеты. Логику формиро­вания цен на эти монеты в банке вы никогда не постигните. Конечно, есть еще инвестиции в недвижимость, но это могут позволить себе немногие из россиян.

Когда-то я реально видел в исламской эко­номике инструмент для переустройства обще­ства на более справедливых началах. Сейчас я вижу в ней лишь альтернативу, выгодную определенному кругу клиентов. Я считаю, что у людей должна быть возможность выбора между различными финансовыми продуктами и стратегиями, поэтому исламскую экономику надо по мере сил поддерживать и развивать.

- Недавно Президент Татарстана Рустам Минниханов вернулся из рабо­чей поездки в Дубай, где принял уча­стие в работе инвестиционного фору­ма Annual Investment Meeting 2011. В этой связи хотелось бы узнать, каки­ми вы видите перспективы экономи­ческого сотрудничества республики со странами исламского мира.

- Все кругом только и говорят, что Татар­стан – мост между Россией и мусульманским Востоком. Это и в самом деле похоже на прав­ду. Для мусульманских инвесторов интерес татарстанских властей важен и показателен, потому что для них это – серьезная гарантия их бизнеса в республике. А без этого ислам­ские инвесторы в Россию не придут. Для них наша страна непредсказуема. Да что для них, для нас самих она непредсказуема.

Инвестиционный потенциал Татарстана очень и очень неплохой. Я имею в виду не только нефтянку, но и другие отрасли, начи­ная с машиностроения и заканчивая экотуризмом. У республики есть также потенциал для развития халяльного туризма. Иностранные мусульмане чувствуют себя здесь комфортно, в отличие от Москвы, где отношение к выход­цам из мусульманских стран в целом недруже­любное. Москва суетливая, она поглощает, а Казань – мусульманский город с минаретами, мечетями и толерантным отношением к при­езжим. Нужна «только» европейского уровня туристическая инфраструктура.

- Ренат, возглавляемая вами кафе­дра имеет двойное название – «регионоведения и исламоведения». Следующий вопрос касается именно регионоведения. С начала этого года весь мир следит за развитием рево­люционных событий в странах Магриба и на Ближнем Востоке. Чего следу­ет ждать в будущем?

- Для подавляющего большинства людей в западном мире произошедшее оказалось пол­ным сюрпризом. Хотя те, кто часто бывал в этих странах, видели тление фитиля революции в сердцах горячих арабов… По большому счету, случившиеся революции – это только начало. Задача России – сделать правильные выводы из случившего, предугадать развитие событий и повлиять на него в своих интересах. Потому что происходит серьезная перегруппировка сил в регионе, и Ближний Восток уже не будет таким, каким он был раньше. Наша кафедра не может оставаться в стороне от анализа этих тенден­ций. Как говорят дипломаты, мы продолжаем следить за ситуацией.

В случае с Ливией, даже если Каддафи вы­гонит из страны всех мятежников, точка невоз­врата уже пройдена. Диктаторы всегда плохо кончают. Западные страны никогда не простят Каддафи тех унижений, которым он подверг их, используя их жалкую зависимость от углево­дородов. На международном уровне Каддафи – дурно пахнущий политический труп. Но для стран, желающих освободиться от влияния за­падных держав, лидер Джамахирии – символ противостояния этому самому влиянию. К мя­тежникам, я, впрочем, тоже большой симпатии не испытываю. Часто тот, кто убил дракона, сам становится драконом. Эти смахивают как раз на будущих драконов.

- А имеют ли под собой какие-то ос­нования слухи о том, что эти револю­ции организовало ЦРУ?

- ЦРУ, конечно, одна из мощных спецслужб, но все равно не настолько, чтобы заварить та­кую адскую кашу. Не будем забывать, что бли­жайшим союзником США в регионе является Израиль. Окруженная арабскими государства­ми, эта страна не ждет от формирующихся ре­жимов ничего хорошего и готовится к самому худшему сценарию. Пример Египта это хорошо показал. Сирия – тоже не самый приятный со­сед для евреев, но результаты революции могут еще больше разочаровать Израиль. Проблемы в других странах Ближнего Востока также ста­новятся головной болью не только их соседей, но и всего мирового сообщества. Йемен грозит распасться и превратиться в новую черную дыру наподобие Сомали. Открытым остается вопрос о Саудовской Аравии. Королевская власть ка­жется незыблемой, но никто не даст гарантии, что если страна не встанет на путь реформ, она не повторит судьбу Египта или Туниса. Цепная реакция продолжается и ее нельзя остановить. Революции невозможно держать в узде.

- Ренат, жизнь подтвердила актуаль­ность выбранного вами направления исследований. Но почему вы решили продолжить их не в МГИМО, а в Казан­ском университете?

- Все просто до безобразия. Я получил ин­тересное предложение от нынешнего ректора Казанского университета Ильшата Гафурова и не смог от него отказаться.

По-видимому, здесь, в Казани, я оказался более востребован­ным со своей тематикой, чем в стенах альма-матер. В этом нет ничего странного и плохого. Миграция ученых в наши дни – обычное явле­ние. Удастся кафедре справиться с задачей возрождения казанской школы исламоведения или нет – не знаю, но было бы обидно не по­пытаться что-нибудь сделать на этом поприще. Конечно, Казембеков у нас на кафедре нет, но имеются подающие надежды молодые кадры, большая часть которых – выпускники КГУ. У нас собрались если не самые лучшие, то, по крайней мере, достойные специалисты в сво­их областях, за каждого из которых не стыдно. С нового учебного года все основные базовые курсы по исламу будут читаться преподава­телями нашей кафедры, начиная с «Введения в исламоведение» и заканчивая «Исламской экономикой». Создание в структуре Институ­та востоковедения кафедры регионоведения и исламоведения – это, хочется верить, только начало модернизации всего Института востоко­ведения. Институт должен меняться, как и весь университет в целом.

- В чем выразятся эти изменения?

- Планов много. Хочется надеяться, что в самое ближайшее время в Институте востоко­ведения будет создана кафедра африканских языков. Для Казани это звучит немного дико, но, тем не менее, в России очень мало специ­алистов, знающих африканские языки. Даже в Институте Африки РАН работает всего один ученый, владеющий африканским языком, – ка­жется, хауса. А ведь в СССР была мощная шко­ла африканистики. Бросать на произвол судь­бы это направление считаю преступлением. По большому счету, кроме Дальнего Востока и возможно Турции, другим регионам Востока в Институте востоковедения пока уделяется не­достаточно внимания. В общем, планов много, и все они так или иначе вписаны в стратегию развития КФУ.

Алексей Егоров, журнал "Идель", июнь 2011 года.