максим шишкин
Как исламский банкинг меняет финансовый мир
Решение есть: исламские финансы — быстро растущая отрасль не только на Востоке, но и на Западе. Однако есть вероятность, что в ближайшие годы они начнут развиваться и в России, тогда страна получит доступ к рынку капитала размером почти $2 трлн.
Исламские финансы. Начало
Ислам — вероучение, одобряющее бизнес. В Коране вопросам предпринимательства посвящен не один стих, в Сунне ("житии") пророка Мухаммеда таких мест еще больше. Вполне естественно: и до, и после принятия на себя руководства мусульманской общиной он был успешным купцом.
Ислам — вероучение, одобряющее бизнес. В Коране вопросам предпринимательства посвящен не один стих, в Сунне ("житии") пророка Мухаммеда таких мест еще больше. Вполне естественно: и до, и после принятия на себя руководства мусульманской общиной он был успешным купцом.
Исламский закон, шариат, и смежный с ним фикх, то есть исламское право, создали разнообразные форматы организации имущественных отношений членов общины, в том числе отношений в сфере товарооборота. Придется немного поупражняться в арабском языке: все контракты носят арабские названия, они уже стали частью профессионального лексикона финансистов, как и английские термины, сегодня понятные без перевода.
Один тип контрактов, пользуясь современным языком,— инвестиционный. В их рамках каждый из участников получает доход только в том случае, если деловое предприятие увенчалось успехом. Так происходит, например, в мушараке, то есть товариществе: прибыль делится сообразно установленным в учредительном договоре долям, убытки — пропорционально участию в капитале. Похоже устроена мудараба, она же доверительное управление или коммандитное товарищество. Разница в том, что денежный капитал вносит пассивный участник, реализацией проекта занимается предприниматель, который инвестирует свои способности, время, здоровье, наконец. Принцип раздела прибыли тот же, что в товариществе. А вот убытки каждый несет по отдельности. Убыток предпринимателя, если к нему нет претензий как к управляющему,— истрепанные нервы и вмененные издержки, убыток финансиста — утраченные деньги.
Столь непривычное для нас восприятие денег как ровни другим факторам производства является одной их характерных черт исламской экономической доктрины. На самом деле это не новинка. О том, что деньги не имеют внутренней стоимости и потому представляют собой не товар, а технический инструмент, обслуживающий реальный бизнес, говорили еще Аристотель и Фома Аквинский. В XVII веке протестанты, а в XIX веке и католики официально отказались от табу на нормальный ссудный процент как цену денег (позиция православия на уровне церкви так и не сформулирована). Ислам же ввел постулат нетоварности денег в самую сердцевину веры — в Коран. Поэтому контракты, нормирующие правоотношения, которые порождают долг, так же как и инвестиционные форматы, обходятся без процента.
Основные контракты долгового типа — мурабаха, то есть купля-продажа с наценкой, иджара — аренда или лизинг, салям — авансирование, товарный форвард, истисна — подряд. Экономика халифата была хорошо монетизирована и даже была источником денег для раннесредневековой Европы. Поэтому денежный долг был распространенным явлением. Конечно, говорить о том, что запрет на взимание процента не нарушал никто и никогда, было бы наивным. Однако такие случаи не носили массового характера.
В самом конце XIX века в Кембридж попали без малого 150 тыс. документов из "генизы", архива одной из каирских синагог. Собрание оказалось поистине уникальным. В нем содержатся записи начиная с 870 года н. э., преимущественно бумаги купцов и финансистов. Поскольку они имели самые широкие деловые связи за пределами еврейской общины, и не только в Египте, в документах довольно полно отразилась экономическая история большой части исламского мира. Уже в наше время профессор Принстонского университета Абрахам Удович пришел к выводу, что при ведении бизнеса мусульмане последовательно соблюдали предписания и запреты своей религии.
Таким образом, в исламской части мира добавленная стоимость возникала только из операций с реальными активами — товарами и услугами. Но если деньги не признавались товаром с собственной стоимостью, то мусульманин, обладавший свободной наличностью, был вынужден мириться с тем, что она лежит мертвым грузом и не приносит дохода? Вовсе нет! Не переча воле Аллаха, он не мог отдать их в рост, и финансовой деятельности как массового занятия (ростовщики-иноплеменники и собственные греховодники не в счет) в халифате в привычном нам понимании не существовало. Чтобы получить доход на свои деньги, правоверный должен был вложить их в дело, подвергнуть предпринимательскому риску, обратить в товар, то есть некую полезность, обладающую потенциальным спросом. Товар не нашел спроса? Что ж, в другой раз. Уповай на Аллаха и помни: "аль-гунм биль-гурм" — "трофеи по потерям". Если без афоризмов и идиом, это значит: "Право на доход обусловлено ответственностью за сопряженные расходы и возможный убыток".
Этот исламский правовой постулат утверждает одну из важных особенностей шариатского бизнеса. Это специфическое отношение к риску: он обязательно должен присутствовать в сделке. В тот момент, когда ты вкладываешь деньги, у тебя не должно быть оснований для стопроцентной уверенности в том, что они вернутся к тебе, да еще с прибытком. Это не нуждается в пояснениях в случае с мударабой или мушаракой. Однако и в долговом исламском контракте государство встает на защиту твоего интереса всей мощью закона и аппарата принуждения, только если ты выполнил свою часть обязательств, то есть поставил своему клиенту обещанный реальный актив. Иными словами, в тот момент, когда связанные с собственностью на объект сделки риски его утраты, повреждения, несоответствия спецификации перешли от тебя к покупателю, и тот стал твоим должником.
Еще на заре ислама риск понимался в духе чикагского профессора Фрэнка Найта: как измеримая вероятность измеримых потерь. Все, что кроме того,— неопределенность. А дальше дорожки расходятся. Шариат не допускает извлечения дохода из неопределенности. Сделка под условием будет рассматриваться как ничтожная. Резон прост. Когда параметры трансакции могут толковаться каждой стороной на свой лад, это способно вызвать споры, трения и даже вражду, что недопустимо среди единоверцев. К тому же материальный выигрыш, обязанный своим возникновением неопределенному событию, скорее всего, неадекватен затраченным усилиям. Хуже того, он — элемент спекуляции, игры с нулевой суммой, не связан с созданием новой ценности, с умножением богатства общества. Такой выигрыш несправедлив, а справедливость является важнейшей целью и условием исламской экономической деятельности.
Подрыв и возвращение к устоям
Жизнь время от времени вносила диссонирующие штрихи в эту идеальную картину.
Уже в начале второго тысячелетия в Европе завоевал популярность так называемый contractus mohatra, позволявший обходить запрет на процентное финансирование. Слово "mohatra" — арабского происхождения, и это родство говорит о многом. Чем ближе к нашему времени, тем эти штрихи становились все шире и ложились все гуще. Дошло до того, что Османская империя, которая до своего развала в начале 1920-х годов заявляла о себе как о преемнице халифата, в 1840 году стала выпускать казначейские облигации под 8-12% годовых.
По-настоящему устои были подорваны, когда исламские страны во второй половине XIX века оказались вовлечены в европейскую колониальную экспансию. Западные ценности оказались привлекательными, и действие породило противодействие. Родилась идея, что мусульмане обязаны сохранять и всячески проявлять свою особую идентичность, которая способна оградить их от воздействия капиталистической и социалистической концепций. Одним из способов проявления этой идентичности называлась экономическая деятельность "по шариату", поскольку она публична и потому видна всем.
В 1963 году молодой египетский инженер Ахмед ан-Наггар, который отчасти черпал вдохновение в подобных идеях, положил начало исламскому банкингу. Другим источником для него послужил опыт европейских сберегательных учреждений кооперативного типа, особенно немецкой Sparkasse. Проект получил название "Сберегательный банк Мит-Гамра" по имени принявшего его местечка в дельте Нила. Сегодня это — центр алюминиевой промышленности. А в 1963 году это была безнадежная глубинка, населенная крестьянами, ремесленниками и мелкими торговцами.
Задачу перед собой ан-Наггар поставил титаническую: привить местным жителям привычку к регулярным сбережениям, притом с соблюдением шариатских норм. В "Мит-Гамре" была опробована ставшая стандартом для исламских финансовых институтов модель, основанная на мударабе. Клиент мог открыть срочный (инвестиционный) вклад с пониманием, что банк становится доверительным управляющим, прилагает все усилия к тому, чтобы обеспечить доход и возврат основной суммы, но вправе не выплатить ни то ни другое, если в силу рыночных причин или форс-мажора соответствующие активы окажутся бесприбыльными или убыточными. Также предлагался сберегательный счет. Если его владелец на протяжении определенного срока последовательно наращивал остаток, то он мог получать небольшие короткие беспроцентные займы. За три года совокупный объем срочных вкладов вырос вдвое — с первоначальных 35 тыс. египетских фунтов до 70 тыс. ($1,2 млн в деньгах 2015 года), а сберегательных — впятеро, с 25 тыс. фунтов до 125 тыс. ($2,2 млн). В пользу вкладчиков распределялось 80% прибыли банка. А просрочка была равна нулю.
Однако ан-Наггар смотрел на свой банк прежде всего не как на коммерческое предприятие, а как на институт развития.
Банк был закрыт властями в 1967 году в разгар очередной кампании против сторонников политического ислама, хотя "Мит-Гамр" не позиционировался как исламский банк. Говорили, правда, что к этому моменту бизнес попросту зашел в тупик.
"Мит-Гамр" сошел со сцены, но финансовая деятельность на исламский лад не пресеклась. В том же 1963 году на другом краю исламского мира, в Малайзии, была создана Сберегательная корпорация для мусульманских паломников (Muslim Pilgrims Savings Corporation; сегодня носит название "Табунг Хаджи"). Она работала по той же модели, что и египетский банк, однако не только пережила его, но со временем превратилась в огромный фонд, функционирующий до сих пор. Этим она обязана целенаправленной и очень успешной политике властей по превращению страны в мировой центр исламских финансов. Подобного не было, да и нет в Египте. Сегодня в этой самой густонаселенной мусульманской стране на исламские финансовые институты (ИФИ) приходится 4-6% банковских активов против 21% в Малайзии.
Фото: mirfactov.com
Максим Шишкин
Источник: Источник: Журнал "Коммерсантъ Деньги" №39 от 05.10.2015, стр. 37
Один тип контрактов, пользуясь современным языком,— инвестиционный. В их рамках каждый из участников получает доход только в том случае, если деловое предприятие увенчалось успехом. Так происходит, например, в мушараке, то есть товариществе: прибыль делится сообразно установленным в учредительном договоре долям, убытки — пропорционально участию в капитале. Похоже устроена мудараба, она же доверительное управление или коммандитное товарищество. Разница в том, что денежный капитал вносит пассивный участник, реализацией проекта занимается предприниматель, который инвестирует свои способности, время, здоровье, наконец. Принцип раздела прибыли тот же, что в товариществе. А вот убытки каждый несет по отдельности. Убыток предпринимателя, если к нему нет претензий как к управляющему,— истрепанные нервы и вмененные издержки, убыток финансиста — утраченные деньги.
Столь непривычное для нас восприятие денег как ровни другим факторам производства является одной их характерных черт исламской экономической доктрины. На самом деле это не новинка. О том, что деньги не имеют внутренней стоимости и потому представляют собой не товар, а технический инструмент, обслуживающий реальный бизнес, говорили еще Аристотель и Фома Аквинский. В XVII веке протестанты, а в XIX веке и католики официально отказались от табу на нормальный ссудный процент как цену денег (позиция православия на уровне церкви так и не сформулирована). Ислам же ввел постулат нетоварности денег в самую сердцевину веры — в Коран. Поэтому контракты, нормирующие правоотношения, которые порождают долг, так же как и инвестиционные форматы, обходятся без процента.
Основные контракты долгового типа — мурабаха, то есть купля-продажа с наценкой, иджара — аренда или лизинг, салям — авансирование, товарный форвард, истисна — подряд. Экономика халифата была хорошо монетизирована и даже была источником денег для раннесредневековой Европы. Поэтому денежный долг был распространенным явлением. Конечно, говорить о том, что запрет на взимание процента не нарушал никто и никогда, было бы наивным. Однако такие случаи не носили массового характера.
В самом конце XIX века в Кембридж попали без малого 150 тыс. документов из "генизы", архива одной из каирских синагог. Собрание оказалось поистине уникальным. В нем содержатся записи начиная с 870 года н. э., преимущественно бумаги купцов и финансистов. Поскольку они имели самые широкие деловые связи за пределами еврейской общины, и не только в Египте, в документах довольно полно отразилась экономическая история большой части исламского мира. Уже в наше время профессор Принстонского университета Абрахам Удович пришел к выводу, что при ведении бизнеса мусульмане последовательно соблюдали предписания и запреты своей религии.
Таким образом, в исламской части мира добавленная стоимость возникала только из операций с реальными активами — товарами и услугами. Но если деньги не признавались товаром с собственной стоимостью, то мусульманин, обладавший свободной наличностью, был вынужден мириться с тем, что она лежит мертвым грузом и не приносит дохода? Вовсе нет! Не переча воле Аллаха, он не мог отдать их в рост, и финансовой деятельности как массового занятия (ростовщики-иноплеменники и собственные греховодники не в счет) в халифате в привычном нам понимании не существовало. Чтобы получить доход на свои деньги, правоверный должен был вложить их в дело, подвергнуть предпринимательскому риску, обратить в товар, то есть некую полезность, обладающую потенциальным спросом. Товар не нашел спроса? Что ж, в другой раз. Уповай на Аллаха и помни: "аль-гунм биль-гурм" — "трофеи по потерям". Если без афоризмов и идиом, это значит: "Право на доход обусловлено ответственностью за сопряженные расходы и возможный убыток".
Этот исламский правовой постулат утверждает одну из важных особенностей шариатского бизнеса. Это специфическое отношение к риску: он обязательно должен присутствовать в сделке. В тот момент, когда ты вкладываешь деньги, у тебя не должно быть оснований для стопроцентной уверенности в том, что они вернутся к тебе, да еще с прибытком. Это не нуждается в пояснениях в случае с мударабой или мушаракой. Однако и в долговом исламском контракте государство встает на защиту твоего интереса всей мощью закона и аппарата принуждения, только если ты выполнил свою часть обязательств, то есть поставил своему клиенту обещанный реальный актив. Иными словами, в тот момент, когда связанные с собственностью на объект сделки риски его утраты, повреждения, несоответствия спецификации перешли от тебя к покупателю, и тот стал твоим должником.
Еще на заре ислама риск понимался в духе чикагского профессора Фрэнка Найта: как измеримая вероятность измеримых потерь. Все, что кроме того,— неопределенность. А дальше дорожки расходятся. Шариат не допускает извлечения дохода из неопределенности. Сделка под условием будет рассматриваться как ничтожная. Резон прост. Когда параметры трансакции могут толковаться каждой стороной на свой лад, это способно вызвать споры, трения и даже вражду, что недопустимо среди единоверцев. К тому же материальный выигрыш, обязанный своим возникновением неопределенному событию, скорее всего, неадекватен затраченным усилиям. Хуже того, он — элемент спекуляции, игры с нулевой суммой, не связан с созданием новой ценности, с умножением богатства общества. Такой выигрыш несправедлив, а справедливость является важнейшей целью и условием исламской экономической деятельности.
Подрыв и возвращение к устоям
Жизнь время от времени вносила диссонирующие штрихи в эту идеальную картину.
Уже в начале второго тысячелетия в Европе завоевал популярность так называемый contractus mohatra, позволявший обходить запрет на процентное финансирование. Слово "mohatra" — арабского происхождения, и это родство говорит о многом. Чем ближе к нашему времени, тем эти штрихи становились все шире и ложились все гуще. Дошло до того, что Османская империя, которая до своего развала в начале 1920-х годов заявляла о себе как о преемнице халифата, в 1840 году стала выпускать казначейские облигации под 8-12% годовых.
По-настоящему устои были подорваны, когда исламские страны во второй половине XIX века оказались вовлечены в европейскую колониальную экспансию. Западные ценности оказались привлекательными, и действие породило противодействие. Родилась идея, что мусульмане обязаны сохранять и всячески проявлять свою особую идентичность, которая способна оградить их от воздействия капиталистической и социалистической концепций. Одним из способов проявления этой идентичности называлась экономическая деятельность "по шариату", поскольку она публична и потому видна всем.
В 1963 году молодой египетский инженер Ахмед ан-Наггар, который отчасти черпал вдохновение в подобных идеях, положил начало исламскому банкингу. Другим источником для него послужил опыт европейских сберегательных учреждений кооперативного типа, особенно немецкой Sparkasse. Проект получил название "Сберегательный банк Мит-Гамра" по имени принявшего его местечка в дельте Нила. Сегодня это — центр алюминиевой промышленности. А в 1963 году это была безнадежная глубинка, населенная крестьянами, ремесленниками и мелкими торговцами.
Задачу перед собой ан-Наггар поставил титаническую: привить местным жителям привычку к регулярным сбережениям, притом с соблюдением шариатских норм. В "Мит-Гамре" была опробована ставшая стандартом для исламских финансовых институтов модель, основанная на мударабе. Клиент мог открыть срочный (инвестиционный) вклад с пониманием, что банк становится доверительным управляющим, прилагает все усилия к тому, чтобы обеспечить доход и возврат основной суммы, но вправе не выплатить ни то ни другое, если в силу рыночных причин или форс-мажора соответствующие активы окажутся бесприбыльными или убыточными. Также предлагался сберегательный счет. Если его владелец на протяжении определенного срока последовательно наращивал остаток, то он мог получать небольшие короткие беспроцентные займы. За три года совокупный объем срочных вкладов вырос вдвое — с первоначальных 35 тыс. египетских фунтов до 70 тыс. ($1,2 млн в деньгах 2015 года), а сберегательных — впятеро, с 25 тыс. фунтов до 125 тыс. ($2,2 млн). В пользу вкладчиков распределялось 80% прибыли банка. А просрочка была равна нулю.
Однако ан-Наггар смотрел на свой банк прежде всего не как на коммерческое предприятие, а как на институт развития.
Банк был закрыт властями в 1967 году в разгар очередной кампании против сторонников политического ислама, хотя "Мит-Гамр" не позиционировался как исламский банк. Говорили, правда, что к этому моменту бизнес попросту зашел в тупик.
"Мит-Гамр" сошел со сцены, но финансовая деятельность на исламский лад не пресеклась. В том же 1963 году на другом краю исламского мира, в Малайзии, была создана Сберегательная корпорация для мусульманских паломников (Muslim Pilgrims Savings Corporation; сегодня носит название "Табунг Хаджи"). Она работала по той же модели, что и египетский банк, однако не только пережила его, но со временем превратилась в огромный фонд, функционирующий до сих пор. Этим она обязана целенаправленной и очень успешной политике властей по превращению страны в мировой центр исламских финансов. Подобного не было, да и нет в Египте. Сегодня в этой самой густонаселенной мусульманской стране на исламские финансовые институты (ИФИ) приходится 4-6% банковских активов против 21% в Малайзии.
Фото: mirfactov.com
Максим Шишкин
Источник: Источник: Журнал "Коммерсантъ Деньги" №39 от 05.10.2015, стр. 37
Чекайте последние новости, и давайте обсуждать!
Мадина Калимуллина